Стодневные войны
«ЗАВТРА». Сергей Борисович, в разгар спецоперации России на Украине важно понять стратегию наших действий на ближайшее будущее и в военном плане, и в плане ответа на экономические санкции, введённые против нас Западом. С первых дней проведения операции западные политологи и журналисты предсказывали ей поражение. Что вы можете сказать об этом?
Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Меня удивляют пораженческие комментарии на тему проведения специальной военной операции России по демилитаризации и денацификации Украины. Например, американский политолог и философ Фрэнсис Фукуяма в онлайн-журнале American Purpose спрогнозировал безоговорочный проигрыш России в войне, заявив, что якобы русская армия не была готова к украинскому сопротивлению, не взяла с собой ни боеприпасов, ни снаряжения, ни горючего, а только парадную форму для парада в Киеве. И Украине не нужно было даже оказывать помощь – она бы разгромила Россию своими силами. В глобальном смысле поражение России должно привести к тому, что начнётся обратный поворот мира в либерально-демократический дискурс. Не стал бы останавливаться на этом заявлении Фукуямы, если бы не прочитал ещё несколько подобных высказываний американцев и англичан об очевидном нашем поражении в войне и о том, что «российский блицкриг захлебнулся».
Заметим: Министерство обороны России ни разу не заявило, что война выиграна, хотя, конечно, в своих сводках уверено в победе. И это правильно, поскольку близоруко было бы говорить до окончания боевых действий о том, что кампания выиграна или проиграна.
«ЗАВТРА». Пораженческие заявления только подчёркивают неадекватность в подаче информации о России на Западе. Но и внутри страны встречаются высказывания о том, что мы такого сопротивления со стороны Украины не ожидали и к войне готовы не были…
Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Мысль о том, что российская армия могла начать боевые действия на Украине, не подготовив материально-технической базы, абсурдна. Не то что уважающий себя военный, но даже люди, просто занимающиеся стратегическими играми, знают, что такое ведение операций. Существует жёсткое стандартное правило: нужно всегда рассчитывать на наихудший из реалистичных вариантов. Военные планы по-другому просто не строят.
Объективные сведения о ходе операции получить не так сложно: и у нас, и на Западе есть люди, которые профессионально или любительски занимаются сопоставлением информации с фронтов, что и как происходит. Я тоже тщательно изучаю карты операций. Интернет не нарушен, и зона соприкосновения войск в каждый момент времени, в общем-то, известна – на основании наблюдений и приходящих данных.
Могло ли российское руководство – политическое или военное – недооценить способность Украины сопротивляться? Не думаю. Ожидать, что Украина не будет сопротивляться, было абсурдно. По обе стороны фронта – войска с приблизительно равным военно-техническим уровнем подготовки, с сопоставимой военной грамотностью. Было ясно, что противник использует все возможные ресурсы для того, чтобы остановить наступление российской армии.
«ЗАВТРА». На стороне Украины действуют не только регулярные части, но и нацбатальоны. Как это может влиять на военную ситуацию?
Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Их наличие имеет большое значение, но если проигрывает основная армия, то нацбатальоны уже не смогут переломить ситуацию. Дело в том, что в любом случае необходимо наладить снабжение войск горючим, боеприпасами, продовольствием. Без этого они воевать и жить не смогут. А именно это постепенно становится всё более и более сложным для них.
«ЗАВТРА». Также в зону боёв потянулись зарубежные наёмники. Могут ли они оказать серьёзное влияние на ход операции?
Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Украина, конечно, рассчитывала на более серьёзную военную помощь от западных друзей, но не получила её, во всяком случае, пока. Что касается наёмников, то в подобной ситуации всё решают кадровые вооружённые силы. Когда Советский Союз воевал с Финляндией, ей оказывали помощь добровольческие интернациональные группы. От поражения они не спасли. Национальные батальоны и батальоны добровольцев важны, но как только проигрывает основная армия, они уже значения не имеют. После прорыва Линии Маннергейма и выхода к Выборгу наличие всех этих контингентов никакой роли не играло, разговор мог идти только о заключении мира на условиях Советского Союза, как это и произошло в реальной истории.
«ЗАВТРА». Можно ли рассматривать российскую спецоперацию с точки зрения теории ритмов?
Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Да. Существуют стандартные темпы: 7 дней и 28 дней, дальше идёт отрезок в пределах 100 дней. Следующие этапы – 9 месяцев, 2,5 года, 7 лет. Эта теория верна и по отношению к ведению войны.
Есть сверхбыстрые войны, продолжающиеся сутки. Суточный ритм означает, что войны как таковой нет: боевые действия не ведутся, слабейшая сторона капитулирует. Так было, например, 9 апреля 1940 года в ходе операции «Везерюбунг»: Дания капитулировала перед немецкими войсками в считаные часы. Потери обеих сторон – человек 10—15. Советская операция в Чехословакии продолжалась даже менее суток. У американцев в Гренаде так хорошо не получилось, но и они справились там довольно быстро.
Второй срок для ведения войны – это неделя. Недельная война может быть исключительно ожесточённой, с очень серьёзными боевыми действиями и значительными жертвами, по крайней мере, с одной стороны. Самый показательный пример – шестидневная война на Ближнем Востоке в 1967 году, когда Израилю удалось решить свои военные проблемы в течение недели, хотя война и закончилась не миром, а перемирием. Египет с Сирией попытались с 6 по 23 октября 1973 года взять реванш. Не получилось. Недельная война случается крайне редко.
Следующий временной промежуток с точки зрения теории ритмов – месяц плюс-минус пара дней. Примеров таких войн тоже довольно мало. Например, кампания вермахта против Польши, начавшаяся 1 сентября 1939 года. Решающая победа Германией была одержана довольно быстро: к концу третьего дня положение польских войск было откровенно безнадёжным, но только к концу сентября немцы фактически смогли приступить к организации управления на польских территориях.
«ЗАВТРА». А каковы временные рамки операций, которые можно условно назвать блицкригом?
Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Понятие «блицкриг» ввёл прусский генерал-фельдмаршал Альфред фон Шлиффен, проектируя военную кампанию против Франции в 1914 году. Блицкриг по Шлиффену длится 6 недель. Причём за эти 42 дня должна быть достигнута решающая победа. Дальше уже работают политики. В этот срок необязательно входят моменты «доедания» и полное занятие территорий. Переход к мирным переговорам тоже требует времени. Классические блицкриги длились именно 6 недель. Так, кампания вермахта во Франции и Бельгии, начатая 10 мая 1940 года, завершилась капитуляцией последних 22 июня.
По теории ритмов, если скоротечная война идёт успешно, но территории, подлежащие захвату, велики, а сопротивление пусть и разгромленных, но всё ещё существующих войск, серьёзно, то следующей цифрой считаются 100 дней. Это следующая критическая позиция, после которой становится ясно, остаётся ли военная операция короткой или она переходит на уровень длинной войны, первая отсечка в которой — девять месяцев. Если боевые действия идут девять месяцев, то есть почти год, это уже никак не блицкриг. Немцы после нападения на Советский Союз в 1941-м очень долго надеялись, что их блицкриг вот-вот закончится. В конце сентября – первых числах октября они перешли в наступление под Москвой. И как раз к ста дням (6 октября) Германия на московском направлении достигла колоссальных успехов: на какое-то время дорога на Москву была открыта. Это была последняя надежда немцев закончить войну быстро. Когда стало понятно, что их наступление затормозилось, они были вынуждены делить операцию на два этапа и начинать второй из них уже в ноябре, когда чуть подмёрзла земля. Шансов на молниеносную победу у Германии уже не было, впереди была большая война.
Я изучал карты боевых действий на Украине российского, украинского, английского и американского «производства». Если считать, что они правдивы, и учитывая все нюансы военной кампании, должен сказать, что нужно ждать классического блицкрига, то есть шестинедельного графика ведения операции. Говорю это исключительно как военный историк, без какого бы то ни было политического или другого подтекста. Считаю, что ситуация противоборствующей стороной откровенно и полностью проиграна. Формально ситуация выглядит так: наиболее боеспособные части украинской армии завязли под Донецком. Да, там завязли и войска ДНР и ЛНР, но это никакого значения не имеет, потому что фланги украинской группировки обойдены на десятки километров в оперативном масштабе и на полторы-две сотни километров – в стратегическом. Имеются в виду наши дальние «крылья», которые ведут наступление.
«ЗАВТРА». В теории стратегии есть такое понятие, как «затенение территории». Объясните, что это такое? Наблюдаем ли мы «затенение» в ходе спецоперации?
Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Что это такое, объясню на примере кампании вермахта против СССР в 1941 году. Когда группа Гудериана вышла на оперативный простор, у неё была возможность выбирать: либо идти вперёд, то есть на восток, либо в какой-то момент свернуть на север или на юг. При этом если обороняющейся стороне нечем прикрыть прорыв, она должна исходить из того, что будут приняты все три решения разом. Она не может держать свои части на севере, потому что их могут обойти с востока, ударом на север, и не может держать свои части на юге, потому что их обойдут с востока, ударом на юг. Волей-неволей нашей армии пришлось отводить свои войска, тем самым давая возможность противнику двигаться вперёд, продолжая создавать угрозы на юге и севере. Такая ситуация и называется «затенение»: вроде бы войск противника на всей территории нет, но вы удержать её уже не можете и вынуждены отступать в надежде позже восстановить фронт. Есть ещё вариант остаться и проиграть. Именно так осенью 1941 года образовался Киевский котёл, когда группа Гудериана, обошедшая советские войска далеко с востока и севера, резко свернула на юг, после чего советская группировка была полностью окружена. Обе стороны понимали, что после прорыва Гудериана к Ельне территория всей Украины уже «затенена» и быть удержана в тот момент не может. Можно было думать об обороне пояса по Дону, но никак не по Днепру.
Сегодня вся территория Украины к востоку от меридиана Житомира «затенена». ВФУ нужно отходить на Западную Украину. Но даже это тяжело организовать, если вообще возможно при превосходстве России в воздухе и сложностях с горючим у украинских формирований.
«ЗАВТРА». Что и как со стратегической точки зрения сделала Россия на Украине?
Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Изложу свой взгляд на ситуацию. После первого удара по ВФУ возникло, естественно, сопротивление: было бы странно предполагать, что такие боеспособные войска, как украинские, не смогут создать позицию обороны. Далее, когда образовались либо котлы, либо угрозы котлов, украинские вооружённые формирования по законам боевых действий были обязаны контратаковать. И они контратаковали. Соответственно, вопрос резкого замедления операции был связан именно с этим. Контрудары закончились безрезультатно, противнику не удалось уничтожить ни одну из российских наступающих группировок и ни один из наших базовых плацдармов. Но контрудары автоматически означают, что наступающие группировки теряют темп и подвергаются сильным фланговым угрозам. Конечно, у российской армии есть первый и самый закономерный план – котлы против донецкой, киевской и харьковской группировок ВФУ. Причём в окружённых городах малые котлы уже есть, но тут речь идёт о довольно приличных по размеру окружениях. С этим киевское командование пытается справиться отводом войск, что в ситуации, когда на контрударах были потрачены горючее и боеприпасы, организовать довольно сложно.
Далее российская военная группировка продолжила наступление на западном берегу Днепра – на север от Херсона, по направлению к Днепропетровску. Важно, что продвижение идёт не только с севера, но и с юга, что было гораздо менее ожидаемо Киевом и более опасно для ВФУ. Наш удар был нанесён неожиданно, противник не успел перекрыть этот район. Наш прорыв из Крыма на территорию Херсонской области и одновременно выход вдоль Азовского моря на связь с восточной группировкой – делает позицию ВФУ абсолютно проигранной. Они могли бы перебросить под Херсон часть войск из Донбасса, но не сделали этого.
«ЗАВТРА». Какие факторы политического, экономического характера могут повлиять на дальнейшее развитие ситуации на Украине?
Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. На Украине потихонечку начинают задаваться вопросом: как получилось, что война почти проиграна? А надо сказать, что в ВФУ многие генералы и старшие офицеры вышли ещё из советской военной школы, к тому же украинские военные прошли довольно серьёзную подготовку под руководством натовских специалистов.
Здесь вспоминается недавний конфликт Армении и Азербайджана. Никто в Армении не простит Пашиняну, что он ввязал страну в войну, которую не может выиграть и в которой у него в нужный момент не оказалось ни одного союзника. Можно сказать, что на Украине случилось то же самое: Запад не показал себя по отношению к ней надёжным союзником. Конечно, экономические санкции в отношении России можно считать неплохой помощью Украине, но, как видим, они вообще не отражаются на ходе военной операции и не отразятся, даже если она продлится и 100 дней. Для украинского командования столько продержаться – сегодня почти несбыточная мечта.
«ЗАВТРА». Задумаются ли украинцы о том, что западная ориентация фактически погубила Украину, и нужно начинать смотреть в другую сторону?
Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Думаю, да. Ведь они не могут не понимать, что именно антирусский вектор поставил Украину перед назревающей военной катастрофой. Если говорить сейчас о задачах российской дипломатии, необходимо понимать, что заключить мир с Украиной нужно так, чтобы проигравшая сторона не воспринимала себя разбитой. Потому что поражение не изгладится из памяти. Нужно создать такие условия, чтобы в сознании украинцев преобладала мысль, что объединение двух братских народов всегда было необходимым и естественным, но только напавший на украинцев на некоторое время морок отдалил их от русского народа.
Если кто-то считает подобное невозможным, то хочу напомнить историю Австро-Прусской войны 1886 года. Разница между Пруссией и Австрией и между Россией и Украиной имела достаточно похожее соотношение. Австрия – это южные немцы, говорящие на немецком языке, имеющие в целом ту же военную доктрину. Конечно, была нужна гениальность генерала фон Мольтке (который наряду с Бисмарком и Рооном считается основателем Германской империи), чтобы не просто выиграть Прусскую кампанию, а выиграть её быстро и красиво. Но Бисмарк фактически запретил своим войскам захватывать Вену. Когда у него позже спросили: почему, – он ответил: «Да вы поймите: задача была не разгромить Австрию. Задача была заставить австрийцев нас полюбить! А для этого вхождение в столицу – точно не лучшее из того, что можно было сделать». Заметим, что с Францией он мириться не предполагал, поэтому по Парижу немецкая армия прошла церемониальным маршем.
«ЗАВТРА». Это действительно хороший исторический пример, потому что есть мнение, что воссоединение России и Украины уже невозможно, и именно сейчас происходит рождение украинской нации…
Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. На моей памяти это уже четвёртый или пятый момент её «рождения». До сих пор мне казалось, что нации, как и люди, рождаются однократно.
У нынешней операции на Украине есть военное значение, и оно понятно, особенно в свете находок на её территории элементов бактериологического оружия и разговоров про ядерное вооружение с планами создания там «грязной» бомбы. Очевидна она и с политической точки зрения: в условиях распада глобализации, развала мира на локальности Россия чётко указывает, какие локальности она считает своей сферой влияния. До начала нашей спецоперации американцы на протяжении многих лет всех убеждали, что время сфер влияния закончилось, добавляя про себя: «Ну, конечно, кроме нашей, американской». Сейчас уже этот разговор не ведётся, все очень чётко понимают, что сфера влияния – вещь совершенно объективная.
Но нельзя не учитывать, что ситуация, когда в сфере влияния одна из её важных держав является проигравшей, обиженной и желающей любыми средствами из сферы влияния уйти, – это плохая стратегия и плохая политика. Поэтому так актуально приведённое высказывание Бисмарка в применении к российско-украинским отношениям. Но для этого надо выиграть войну у Украины. Это важнейшая задача, это необходимо сделать. Тем, кто считает, что боевые действия нужно заканчивать, надо иметь в виду ритмы, о которых я говорил: тормозя военные усилия России, можно только удлинить войну, но никак не сократить. При этом более важная задача – вернуть наши страны к тем отношениям, которые у нас были раньше.
Тот, кто говорит, что подобное невозможно, видимо, не знает историю российско-украинских отношений. За 300 лет было не одно сражение, подобное нынешнему. Вспомним хотя бы Полтавскую битву и гетмана Мазепу. На чьей стороне он был? Хорошо, что Пётр I не дал времени вооружиться сторонникам гетмана и начать активно действовать. Тем не менее сколько-то тысяч украинских казаков воевали в армии шведского короля Карла XII. Но мы выиграли сражение, территории оставили под своим контролем, виновных в антирусских действиях наказали. Столкновения были и в Гражданскую войну. Формально воевали белые и красные. Но вспомните, Украина тогда тоже успела объявить себя независимым государством, на что никто не обратил особого внимания. На её территории велись очень серьёзные боевые действия, а потом Украина стала одной из значимых частей Советского Союза.
«ЗАВТРА». Какие решения по переформатированию Украины возможны после завершения военной операции?
Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Первое: важно политически грамотно решить вопрос послевоенного устройства Украины, то есть установится ли там федерализация или что-то другое. Конечно, Запад приложит все усилия к тому, чтобы сохранился либо кусочек Западной Украины как «непокорённая, неприсоединившаяся территория», либо где-нибудь появилось «правительство Украины в изгнании», хотя оно, скорее всего, не будет иметь большого значения.
Второе решение, которое может быть принято, – прямое включение Украины в систему типа союзного государства. Но опять принципиально важным здесь является не получить преференции для России, а поступить так, чтобы Украина в очередной раз, может быть, не мгновенно, но пришла к выводу, что Запад им не друг и не помощник. Украинцы прекрасно понимают, что Украину советскую, какой бы враг ни напал, Россия всегда защитила бы, а вот Запад их сейчас не защитил. Достаточно большое число украинцев, которые выступали за западный вектор развития, должны чётко увидеть: произошло то, чего славянские народы не переваривают в самой большой степени – предательство со стороны Запада, который обещал помочь, но не сделал этого. А вот Россия, проводящая сейчас свою специальную военную операцию на Украине, предателем не является, поскольку открыто защищает свои интересы.
Действия России на украинской территории – подчёркнутая «война Ареса»: военная сила и военная хитрость (в том числе неожиданный удар), оперативная тактика (в том числе новое оружие) и оперативное искусство. Она соизмерима с лучшими операциями Второй мировой войны. А получение собственной зоны действия со своей сферой интересов, её защита и так далее – это стратегически важный ход. Единство тактики, оперативного искусства и стратегии в логике «выигрываем бой – выигрываем операцию – выигрываем войну» – это и есть «война Ареса».
Стратегическим ответом на «войну Ареса» является «война Афины» – война богатства и мудрости. И большая стратегия. Если стратегия – это способ выиграть войну, то большая стратегия – возможность выиграть мир. Сочетание большой стратегии и экономики – это извечный англо-американский способ ведения войн.
«ЗАВТРА». В таком раскладе Россия участвует в войне не с Украиной, а как раз с англосаксонскими странами…
Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Решение США, Англии и примкнувшего к ним Евросоюза, который здесь явно играет не в свою игру, ввести против России санкции – это и есть «война Афины» против «войны Ареса».
«ЗАВТРА». Вы убедительно показали, что в «войне Ареса» у России есть стратегия. Есть ли у нас стратегия в «войне Афины»?
Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Проблема заключается в том, что у «войны Афины» абсолютно другие ритмы, чем у «войны Ареса». Они начинаются где-то с 2,5 лет. Только за этот срок воздействие на противника в экономическом, культурном и других пространствах начинает становиться сравнимым с воздействием на него в ходе собственно боевых действий. Для того чтобы довести эту ситуацию до результата, может потребоваться гораздо больший срок. Например, война Англии с революционной Францией, а потом с Французской империей потребовала более 20 лет – с 1789 по 1815 годы. Война Великобритании против Германии длилась с 1910-го по 1946-й. Холодная война США против Советского Союза шла с 1946 по 1991 годы – это стандартные временные рамки. Но во время «войны Афины» Англии и Америке потребовалось одновременно вести и реальные боевые действия: так было при Наполеоновских войнах, в Голландии, Дании, Пруссии, Португалии, Испании, Италии, Египте. В Первую мировую войну Англия была вынуждена кинуть миллионную армию на поля сражений. То есть в логике «войны Афины» – воевать не только экономически, но и на полях реальных сражений, и исключения здесь крайне редки.
Считаю, что сегодня Запад сделал две очень серьёзные ошибки: слишком быстро ввёл санкции против России, и их оказалось сразу слишком много. Если у вас время действия – единицы лет и больше, то вводить все меры воздействия за неделю – не самое умное решение. Такие вещи делаются гораздо медленнее, постепенным нагнетанием ситуации, а не попыткой сразу всё решить в свою пользу. Например, Запад мог бы не лишать наших олигархов их денег и квартир, а только всё время намекать, что это может случиться, заставляя их тем самым проявлять какую-то нужную Западу активность. Но когда их в одночасье лишают всего, то они прекрасно понимают (они же олигархи, у них определённый тип мышления), что если у них собственность отобрали, то её кому-то передали, и этот кто-то им её никогда не вернёт! Следовательно, никаких оснований в этой ситуации пытаться в чём-то подыграть Западу у них уже нет.
«ЗАВТРА». Понимают ли на Западе, что ошиблись?
Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Думаю, что англо-американцы осознали ошибочность своих действий с точки зрения большой стратегии. Возникает ощущение, что они обвиняют Россию в собственной ошибке. По их убеждению, Россия рассчитывала на немедленную капитуляцию Украины, потому и начала военные действия. Но, приняв сразу все санкции против нас, Запад также явно рассчитывал на мгновенную капитуляцию России – прекращение военной операции. Не вышло!