Немонетарная экономика – ответ на несправедливость меркантилизма
В статье разбирается доминирующая сегодня модель стимулирования экономической активности, построенная на сильных диспропорциях в виде беспрецедентного все увеличивающегося разрыва в уровне доходов различных слоев населения. Поднимаются вопросы реального влияния культа безграничного обогащения на совокупную эффективность социальной системы, крепость ценностных основ и адекватность мотивационных механизмов. Выявляются недостатки финансово ориентированного уклада – социальные деформации, искажения и другие негативные побочные эффекты, с ними связанные
На круги своя
Как ни странно, но такая казалось бы злободневная тема поиска новой универсальной мировоззренческой концепции ожидаемого и должного внимания уважаемой аудитории, по крайней мере в обсуждении, не вызвала. Грубо, цель как коллективного, так и индивидуального существования видится в развитии (человека, общества, технологий и т.д.). Далее, конечно, возникают некоторые разночтения, но, в целом, все признают, что эти глобальные трансформации должны отвечать критериям гармоничности, устойчивости, целесообразности и т.д. Несмотря на то, что полученные выводы выглядят несколько тривиально, их стоит зафиксировать, чтобы перейти к обсуждению нового круга вопросов. Речь пойдет об альтернативных сценариях будущего за рамками доминирующей сегодня монетарно-центрической цивилизации.
Наверняка многим приходилось задумываться над тем, насколько, вообще, эффективен общественный уклад, построенный на доктрине тотального материального стимулирования, по крайней мере, с точки зрения совокупного результата. И это вовсе не праздный вопрос. Не секрет, что современный бихевиоризм стоит на противоположных постулатах, оставляя этому конкретному денежному мотиву жалкую роль гигиенического фактора.
Смею предположить, что данная тема заслуживает самого серьезного внимания и учета всех «про» и «контра». Ведь необходимо понять, насколько общество нуждается (и нуждается ли?) в дифференцированном распределении благ в целях стимулирования экономической активности. С одной стороны, в обиходе слово «уравниловка» стало синонимом неэффективности, что, безусловно, тянется из реалий позднего Союза с характерным всеобщим недовольством экономическим отставанием и политическими неудачами. В то же время народная мудрость гласит, что деньги – это зло, на них нельзя молиться.
Получается, что сегодня в принципе отсутствует однозначная позиция по данному вопросу, что мешает выбрать четкое направление общественного развития, то есть тормозит социальную эволюцию. А это уже совершенно недопустимо. Давайте разбираться…
Магия «зеленых бумажек»
При всем негативном отношении к человеческой меркантильности, нельзя все же не признавать очевидное – то, что стремление обладать как можно большим количеством материальных ценностей в свое время обеспечило определенный прорыв как в технологической, так и в социальной сфере. Да, речь идет о той самой промышленной революции, которая явилась источником зарождения буржуазных отношений в Западной Европе. Возникшее на этой волне новое религиозное течение протестантизма в свою очередь закрепило сакральный статус за проявлениями финансовой успешности. Для людей другой культуры это может показаться неприкрытым богохульством и откровенным абсурдом, но если вдуматься в суть этой парадигмы, то все встает на свои места.
Каждый, кто имел хоть какое-то отношение к бизнесу, наверняка сталкивался с расхожей поговоркой про активы, которые как бы выбирают себе наиболее эффективного хозяина. Понятно, что это аллегория. Физические объекты не могут сами принимать никаких решений, но за обладание ими ведется непрерывная конкурентная борьба, в которой побеждает наиболее эффективный претендент. Конечно, возможны исключения – кто-то использует административный ресурс, где-то срабатывает банальное везение, но на продолжительных временных промежутках все это нивелируется и, как правило, схема отбора надежно работает.
И в этом контексте культ денег как некий простой императив, направляющий человека на прирост личного богатства, уже не выглядит воплощением абсолютного зла и чем-то аморальным, так как решает важную задачу встроенного регулятора неуклонного повышения эффективности социально-экономических систем. А это не что иное, как эволюционное движение, которое в планетарном масштабе является бесспорным благом и важной миссией, то есть приносит пользу и должно восприниматься позитивно.
Другими словами, деньги, помимо своих непосредственных функций, превратившись в глобальную идею, своеобразный культ и управляющий механизм новой финансовой власти, являются еще и важнейшим фактором стимулирования научно-технического прогресса и социальной эволюции, по крайней мере, на данном этапе развития. С этих позиций получается, что жажда наживы – вовсе не бич, а скорее польза для человечества, как бы парадоксально это ни звучало.
Но так ли это на самом деле ? Ведь не секрет, что нет ничего опаснее чистой логики, если она оторвана от смыслов. Интуиция и житейская мудрость, напротив, настойчиво подсказывают, что алчность до добра не доводит. Вопрос поставлен ребром – вечная погоня за деньгами на поверку приносит пользу обществу или приводит к совокупным потерям? Давайте попробуем на него ответить…
Диагональный эффект
Начнем с очевидного плюса денежной мотивации – ее простоты. Нет никаких субъективных ориентиров, а только достигнутый результат, выраженный в количестве купюр или ноликов на расчетном счету. И в этом, безусловно, состоит подвох, так как автоматически девальвируется целый пласт моральных, этических или любых других критериев, которые нельзя монетизировать, но они помогают качественно оценить деятельность того или иного человека. Получается, что наличие богатства уже само по себе выделяет своего обладателя, вне зависимости от того, каким образом оно ему досталось.
Другими словами, универсальной эквивалент (безусловно, гениальное изобретение человечества) имеет и свою обратную сторону медали – семантический разрыв между общественным и индивидуальным интересом. Ориентируясь на монетарную оценку, человек неминуемо погружается в сложные рефлексии, сравнивая затраченные усилия c полученным вознаграждением, вместо того чтобы просто сконцентрироваться на выполнении поставленной задачи, которая, что важно, уже не рассматривается как цель, а лишь как средство для получения обещанной «морковки». Все это, безусловно, создает когнитивный диссонанс в черепной коробке не слишком перегруженного интеллектом обывателя.
Если быть честным, то манипулятивный характер денежной мотивации имеет серьезный недостаток в виде неизбежных отклонений от планового результата или так называемого диагонального эффекта. Причина проста – несовпадение целей. С одной стороны – общество, которое нуждается в том, чтобы кто-то решал насущные проблемы. С другой – человек, перед носом которого трясут купюрами, повторяя, что именно это ему и нужно. И он послушно тянется за ними, как за манной небесной. А сама его деятельность превращается в фоновый второстепенный фактор. В этом семантическом разрыве просматривается серьезная брешь в организационном остове финансовой власти, через которую, безусловно, утекают огромные ресурсы.
И речь не только о прямом коррупционном ущербе. Человека сковывает животный страх. Ни дай Бог совершить ошибку, которая может стоить обещанного вознаграждения! Запускаются защитные механизмы – формализм, волокита, буквоедство и, конечно, самое распространенное – тактический горизонт планирования, что естественно для человека, нацеленного на годовые премиальные. Назревшие проблемы сознательно откладываются в долгий ящик, чтобы не пострадала отчетность. Потом они, конечно, накатываются снежным комом, сметая все на своем пути.
Социальная асимметрия
С какими еще серьезными вызовами сталкивается общество денег? Конечно, нельзя не упомянуть его неотъемлемый атрибут – социальное неравенство. Но, проблема ли это? Сегодня принято считать, что нет. Утверждают, что расслоение неизбежно. Зачем с ним бороться? Ведь это тоже своего рода справедливость – в виде оценки усилий пропорционально личному вкладу. Сколько пользы принес, столько благ получил. А рынок сам оценит необходимую степень дифференциации доходов.
Да, с виду все логично. И система в принципе работает. Но есть одна загвоздка. Предоставляя рынку эксклюзивное право определять профиль социального расслоения, мы опять попадаем в ловушку конкурентной селекции (в которой всегда побеждает «сорняк») с ее примитивной механикой естественного отбора, для которого не важен уровень сложности процесса и необходимых компетенций. Он просто отбирает самого жизнеспособного, то есть того, кто коммуникабельнее, смекалистее, быстрее ориентируется в обстановке, может лучше себя преподнести и подороже продать. Эти способности, как правило, не имеют ничего общего с компетенциями, способствующими творческому созиданию.
В обществе, построенном на беспрецедентных диспропорциях в распределении доходов, по законам жанра, неизбежно разворачиваются безжалостные войны за ресурсы между правящими кланами. Интриги, борьба, взаимное сдерживание отнимают кучу драгоценного времени и разлагают организацию изнутри. И вся эта дележка баснословных откатов происходит в высших эшелонах власти, влияя особенно пагубно на качество стратегического управления.
Получается, что попытка купить лояльность на поверку приводит к негативному эффекту – фрагментации власти. Будучи не в состоянии обеспечить требуемый уровень компетенций и даже в какой-то степени его снижая, рыночные конкурентные механизмы способствуют распространению дилетантства, запуская, ко всему прочему, процессы внутреннего противостояния, что приводит к высокой турбулентности, отбирает время и силы, снижает качество принимаемых решений. Все это оборачивается колоссальными потерями для общества.
Несправедливость
Но это еще цветочки. Ахиллесова пята меркантилизма кроется где-то в его сущностной основе, построенной на модели рационального человека, которая задает сугубо эгоцентрический характер отношений и полностью противоречит логике организационного развития, демонстрировавшего на всем своем пути выраженный синергетический характер, проявляя центростремительную направленность живой активности.
Эта врожденная склонность к интеграции заложена в поведенческую механику организационно продвинутых популяций. Яркий пример, не требующий комментариев – муравейник. Синхронизация отдельных усилий отточена до совершенства. Очевидно, что подобные общинные инстинкты каким-то образом встроены в нейрофизиологическую регуляцию человека. Если их не гасить искусственно, то вся энергия, оставшаяся после удовлетворения базовых потребностей будет в виде социальной самореализации работать на каком-нибудь полезном для всех поприще. Получается – чем меньше искажений естественного, заложенного самой природой коллективизма, тем выше совокупный результат.
Для лучшего понимания данной проблематики в наибольшей степени подходит предложенная И.͏͏ Пригожиным стационарная модель диссипативной (открытой, неравновесной) структуры, к которой смело можно отнести любой макрообъект, в том числе и социально-экономическую систему, для которой такое состояние является наиболее привлекательным по причине комфортности и определенности. Эта линейность позволяет легко прогнозировать ее поведение. По сути, речь идет об интегральной основе, которая стабильна и циклична, что обеспечивает устойчивость ее базовых параметров, находящихся в каких-то четких диапазонах.
Рождение этих объектов, как известно, происходит в результате самоорганизации, которая как раз и задает тот уникальный генетический код, определяющий в последствии особенности внутренней структуры и уровень сложности. Качество этой мутации зависит от различных фоновых факторов, действующих в момент бифуркации. Они формируют будущий облик системы – ее ценностную основу и поведенческие алгоритмы, которые впоследствии уже остаются практически неизменными на всем протяжении жизненного цикла.
Таким же образом появляются различные внутренние искажения – деформации, смещения, диспропорции, так сказать, «родовые травмы», генерирующие в дальнейшем системные дефекты, к которым в равной степени можно отнести и вышеупомянутую избыточную социальную асимметрию в виде гипертрофированного неравенства доходов. При этом в соответствии с выводами теоремы И. Пригожина о минимуме производства энтропии, даже под гнетом этого бремени система все равно стремится к какому-то оптимуму. Даже самый немощный организм всегда ищет наилучшее применение своим немногочисленным достоинствам, развивая их по максимуму.
Важно, что совокупные показатели будут сильно различаться в зависимости от масштаба накопленных отклонений. Эффективность однородной хорошо сбалансированной и отлаженной системы будет при прочих равных всегда выше, чем у перекошенной различными недугами, при том, что обе стремятся достичь своей максимальной планки. В этом смысле, простейший способ улучшить качество – избавиться от врожденных или приобретенных изъянов.
Если перейти от абстракций к конкретике окружающей реальности, то напрашивается несколько неожиданный вывод. Создание условий неравенства в манипулятивных целях имеет серьезный побочный эффект. Появляется внутренняя напряженность, что, в первую очередь, бьет по важнейшему качеству организации – ее целостности. И тогда можно забыть про синергию и амбициозные планы, так как любая несправедливость всегда наталкивается на суровое молчаливое сопротивление, связанное с множеством причин. Это и взаимное недоверие, и утрата лояльности, и ощущение эксплуатации, дискриминации, обмана. К сожалению, такие эмоции всегда нагнетают сильный внутренний негатив, жаждущий отмщения и зачастую переходящий из тихого саботажа в активные формы сознательного вредительства.
Немонетарная модель
Полученные результаты недвусмысленно демонстрируют, что практика материального стимулирования оказывает крайне отрицательное влияние на здоровье общественного организма. Парадокс в том, что системные искажения создаются специально, искусственно генерируя хаотичную индивидуальную активность, что на поверку наносит непоправимый вред, снижая синергетические возможности системы.
Данное утверждение, на первый взгляд, вызывает определенный скепсис, так как ставит под сомнение историю успеха Западного капитализма, особенно ударно реализованного на Североамериканском континенте. Но если внимательнее приглядеться, то это гигантский мировой пылесос, который затягивает и пожирает все на своем пути. И это с лихвой покрывает его внутреннюю неэффективность. Глобальная сверх-интегрированность сильно путает карты, делая бессмысленным анализ внутренних свойств и показателей.
Поэтому отечественный опыт автаркии представляется значительно более показательным. Например, обращает на себя внимание интересное совпадение. Постепенная утрата СССР ключевых геополитических позиций, закончившаяся полным поражением и безоговорочной капитуляцией в Холодной Войне, сопровождалась переводом экономики на рельсы Косыгинского хозрасчета и последовательным отказом от базовой коллективистской доктрины. Конечно, это всего-навсего корреляция, которая может оказаться случайной, но парадокс состоял в том, что, пытаясь расшевелить экономику и замотивировать людей на местах, в результате, получили еще большее отставание от геополитических конкурентов и клубок неразрешимых проблем.
Другими словами, не все так очевидно. Привычные канонические догмы меркантилизма устарели. Их перспективы сильно ограничены изъянами самого метода материального стимулирования, вытекающими из его примитивистской сути. Соответствующие потери достаточно сложно четко оценить, но в действительности они выливаются в серьезные цифры, определяющие непосредственный потенциал повышения эффективности жизнедеятельности системы, описываемые формулой:
ПДЭ + ПТ + ПЦ = П ~ Э ~ 1/ ГМС; где
ПДЭ – потери диагонального эффекта;
ПТ – потери турбулентности;
ПЦ – потери организационной целостности;
П – общие потери монетарной модели;
Э – эффективность;
ГМС – градиент материального стимулирования;
ГМС = ДВ/ДН; где
ДВ – доходы высшего эшелона управления;
ДН – доходы низовых членов общества;
И здесь неизбежно напрашивается несколько неожиданный, но вполне резонный вывод – чем меньше разрыв в доходах между представителями крайних иерархических уровней общества, тем ниже потери, связанные с недостатками монетарной модели, то есть – выше совокупная эффективность.
Таким образом Получается, что простой и безотказный метод побуждения деловой и творческой активности деньгами на поверку оказывается очень грубым и не таким уж продуктивным, если учесть его очевидные недостатки и связанные с ними потери. Конечно, напрашивается логичный вывод – от всего этого отказаться. Но проблема состоит в том, что усложнение отношений, которое за этим последует приведет к проблемам с управляемостью и согласованностью коллективных взаимодействий.
Обществу необходимы какие-то новые принципы интеграции, которые бы обеспечивали его целостность и одновременно устраняли недостатки прежней модели: внутреннюю турбулентность, диагональный эффект, и проблему социальной разобщенности, подогреваемую ощущением несправедливой эксплуатации.
Пока до конца не понятно, на каком фундаменте строить новую немонетарную общественную парадигму, но сама идея выглядит вполне убедительной и многообещающей. Отказываясь от жесткой манипулятивной механики, построенной на диспропорциях в распределении доходов в пользу стимулирования естественных «биоритмов» человеческой активности, можно добиться сразу нескольких стратегических преимуществ.
Количество претендентов на власть сильно сокращается, так как отсеиваются охотники за длинным рублем, освобождая места по-настоящему деятельным людям, которым карьера нужна не для материальной выгоды, а как возможность социальной самореализации. Поле зачищается от разного рода авантюристов, интриганов и искателей легкой наживы – источников опасной турбулентности. При этом устраняется когнитивный диссонанс, создаваемый отвлекающей «морковкой», так как цели человека и общества постепенно гармонизируются. Ну и, конечно, снимается проблема несправедливости. Ведь мало кто станет завидовать начальству, у которого куча забот, а доходы такие же, как и у остальных.
Как вариант, можно пересмотреть саму идею количественного измерения индивидуального вклада в пользу качественных оценок полезности. Альтернативную механику взаимодействий можно выстраивать на основе добровольного сотрудничества и само-мотивации, что, по сути, близко к идее бирюзовых организаций. В любом случае, обсуждение немонетарной экономической альтернативы выглядит назревшим и перспективным шагом на пути грядущих общественных трансформаций.
P.S. Таким образом, на обсуждение выносится вопрос целесообразности отказа от практики неравномерного распределения благ в пользу становления немонетарной экономики, что, в первую очередь, предполагает решение задачи поиска новых принципов общественной интеграции и стимулирования деловой активности. По результатам будут выбраны темы для подготовки следующего выпуска…