Шоковая суверенизация

«Шок — это по-нашему». Иногда кажется, что это вовсе не рекламный слоган ушедшего в небытие шоколадного батончика, а своего рода национальный девиз. За последние тридцать с лишком лет Россия пережила и болезненный откат к геополитическим границам XVII века, и демографический провал, и настоящую социально-экономическую катастрофу. Мы не просто стали свидетелями, а прочувствовали, что называется, на собственной шкуре и гиперинфляцию, и обесценивание сбережений, и ваучерную приватизацию на пару с залоговыми аукционами, и дефолт 1998 года. А еще был расстрел парламента, две чеченские войны и целая россыпь кровавых конфликтов на постсоветском пространстве.

«Тот ураган прошел. Нас мало уцелело», — есенинские строки начала XX века оказались для многих трагически актуальными и под занавес столетия. Распад огромного государства стал настолько мощным потрясением, что мы до сих пор не можем полностью оправиться от шока.

Первые десятилетия нового века прошли поспокойнее. В том числе и за счет благоприятной внешнеэкономической конъюнктуры и того восстановительного импульса, который после дефолта придал российской экономике триумвират Примаков–Маслюков–Геращенко. Да, был определенный откат 2008 года. Однако в целом казалось, что после разгромных 90-х встраивание Российской Федерации в мировую экономику начинает приносить и положительные плоды.

Правда, в процессе интеграции в глобальные структуры выяснилось, что Запад не только отводит России роль экономической периферии в дивном новом американоцентричном мире, но и напрочь отказывается воспринимать ее как равноправного геополитического партнера по диалогу. На практике это означало, что Вашингтон продолжил наступление на позиции Москвы.

В логике американцев именно и только так подобает обращаться победителю холодной войны с побежденным. Около триллиона долларов, выведенных из России на Запад после развала СССР, воспринимаются ими как естественная контрибуция. А любые территории поверженного Советского Союза — как то, что можно и нужно при первом же удобном случае аннексировать.

Проблема в том, что Российская Федерации вполне искренне не считала себя проигравшей в холодной войне страной. И, несмотря на свою экономическую слабость, даже в ельцинские времена не была готова полностью сдавать Западу свою геополитическую субъектность. Это означало, что Москва, выстраивающая дружеские отношения с Западом, рассчитывает иметь если не контрольный, то хотя бы блокирующий голос при принятии важных решений как минимум на пространстве СНГ. Сохранить региональное влияние в обмен на добровольный отказ от глобальных амбиций в пользу США.

Разумеется, хлипкая конструкция, основанная на изначально ложной предпосылке о реальных намерениях американцев в отношении стран-осколков поверженного СССР, стала быстро осыпаться. Пошла сплошными трещинами в 2003, 2004, 2008 годах. И окончательно рухнула в 2014-м.

Дальнейшая интеграция в западный мир вошла в непреодолимое противоречие с фундаментальными национальными интересами России.

Остальное было лишь вопросом времени.

В течение последних восьми лет в России медленно, как бы вразвалочку, но всё же проводились подготовительные работы по созданию новой финансово-экономической архитектуры внутри страны и ее подгонке под стремительно меняющийся внешний конкур. От ввода в действие национальной платежной системы до критически значимого импортозамещения в стратегических отраслях промышленности — нельзя сказать, что к нынешнему геополитическому кризису мы подошли совершенно неподготовленными.

Тем не менее санкционный навал 2022 года на порядок жестче, чем те «комариные укусы», которыми теперь кажутся прежние дискриминационные меры в отношении России. Речь идет не просто о болезненных ограничениях, а о радикальном пересмотре всего комплекса отношений с Западом. Вплоть до полного, пусть даже и не одномоментного разрыва.

Базовый сценарий для России не предполагает полной переориентации экспортных потоков с Запада на Восток. Это почти невозможно. Да и руководство европейских стран по мере осознания реальной взаимозависимости экономик РФ и ЕС должно со временем прийти в чувство и отмотать хотя бы часть своих скоропалительных решений назад.

Однако в последующем нам в любом случае стоит исходить из необходимости, во-первых, ускоренно переориентировать экспортные потоки на дружественные и нейтральные страны, а во-вторых, значительно снизить удельный вес продукции низких переделов в нашем внешнеторговом обороте. Ведь значительно выгоднее экспортировать высокомаржинальные товары на основе переработанного сырья, чем само сырье. Если европейцы по геополитическим и экологическим причинам спешат снизить зависимость от российского газа — пожалуйста. Россия может производить из голубого топлива те же азотные удобрения, на которые «мазохистские» ограничения ЕС пока не распространяются. Таким образом нашей стране будет обеспечена бОльшая норма прибыли.

Но предположим, что ЕС перекрывает России не только экспорт углеводородов, но и иной продукции. Для Европы это самоубийственно, но нельзя исключать, что дело примет такой резкий оборот. В таком случае, помимо переориентации выпадающих с западного направления объемов экспорта на восток, безусловно важно максимально простимулировать внутренний спрос.

Опыт Китая доказывает, что повышение уровня жизни населения благоприятно сказывается не только на социальном климате, но и является дополнительным драйвером роста ВВП. При грамотной перенастройке финансово-экономической системы и продолжении процесса импортозамещения всплеск потребительской активности граждан будет обеспечиваться за счет российских товаров, под производство которых можно наращивать рублевую денежную массу, не опасаясь чрезмерной инфляции.

Это сложный процесс, который способны организовать только профессионалы, не зашоренные стереотипами «вашингтонского консенсуса». Боюсь, что в системе, которая в течение последних трех десятилетий была заточена на функционирование в доллароцентричном мире, такие кадры в дефиците. В любом случае перезапуск финансовых механизмов на основе национальной валюты неизбежен. Как и дедолларизация экономики как на внутреннем, так и на внешнем контуре.

В этом ключе отключение России от SWIFT, которое в 2014 году вполне могло стать катастрофическим, сегодня уже не кажется каким-то кошмарным сценарием. В 2021 году РФ и КНР успешно протестировали возможность полноценного взаимодействия через шлюз российской Системы передачи финансовых сообщений (СПФС) и Национальной китайской системы банковских переводов (CIPS). Москва и Пекин не только продолжат работу в этом направлении, но и в ближайшей перспективе смогут вовлечь в орбиту независимой от Запада финансовой архитектуры мира и другие страны.

Важно понимать, насколько сильно изменился мир за последние годы. На рубеже веков страны «Большой семерки» отвечали примерно за половину мировой экономики. На сегодня их доля упала до 31%. И продолжает снижаться. В этих условиях даже самые жесткие ограничительные меры Запада в отношении России не работают. Достаточно посмотреть на список мировых столиц, выстраивающих отношения с Москвой «в обход» Вашингтона. Это не только бОльшая часть мира. Это его будущее.

Так что главные проблемы нашей страны остаются внутренними. Социальное расслоение, малоэффективная бюрократия, неразвитая институциональная среда — имя им легион. Внешние условия вынуждают нас выходить из спячки и ускоренно устранять копившиеся десятилетиями «лаги» системы. Надо честно признать: запрягали мы по-русски долго и нерасторопно. Остается надеяться, что хоть поедем теперь так же по-русски — быстро и с ветерком…

Автор: Александр Ведруссов